Но было поздно: его улыбка ничему не помогла. Слова Фомы услыхали, — шум и говор в зале стал уменьшаться, некоторые из гостей как-то торопливо засуетились, иные, обиженно нахмурившись,
положили вилки и ножи и отошли от стола с закусками, многие искоса смотрели на Фому.
Неточные совпадения
Однажды он, проглотив первый кусок, расслабленно
положил нож,
вилку и, сжав виски свои ладонями, спросил с тихой радостью...
И вдруг засмеялся мелким смехом, старчески сморщив лицо, весь вздрагивая, потирая руки, глаза его, спрятанные в щелочках морщин, щекотали Самгина, точно мухи. Этот смех заставил Варвару
положить нож и
вилку; низко наклонив голову, она вытирала губы так торопливо, как будто обожгла их чем-то едким, а Самгин вспомнил, что вот именно таким противным и догадливым смехом смеялся Лютов на даче, после ловли воображаемого сома.
Внимательно следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины были равномерны, тщательно обрезывал ножом излишек их, пронзал
вилкой оба куска и, прежде чем
положить их в рот, на широкие, тупые зубы, поднимал
вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Смотритель вынул из несессера и
положил на стол прибор: тарелку, ножик,
вилку и ложку. «Еще и ложку вынул!» — ворчал шепотом мой человек, поворачивая рябчика на сковородке с одной стороны на другую и следя с беспокойством за движениями смотрителя. Смотритель неподвижно сидел перед прибором, наблюдая за человеком и ожидая, конечно, обещанного ужина.
Обедали мы в четвертом часу. Обед длился долго и был очень скучен. Спиридон был отличный повар; но, с одной стороны, экономия моего отца, а с другой — его собственная делали обед довольно тощим, несмотря на то что блюд было много. Возле моего отца стоял красный глиняный таз, в который он сам
клал разные куски для собак; сверх того, он их кормил с своей
вилки, что ужасно оскорбляло прислугу и, следовательно, меня. Почему? Трудно сказать…
Иудушка словно нарочно медлит: поест, потом
положит ножик и
вилку, покалякает, потом опять поест и опять покалякает.
Никон остановился у стола, выпил рюмку водки, ткнул
вилкой в гриб, поглядел на него,
положил обратно на тарелку и, расправляя усы, проговорил в ладонь себе...
— Эй, ты, глотай живее! — крикнул Саша Климкову. Обедая, Климков внимательно слушал разговоры и, незаметно рассматривая людей, с удовольствием видел, что все они — кроме Саши — не хуже, не страшнее других. Им овладело желание подслужиться к этим людям, ему захотелось сделаться нужным для них. Он
положил нож и
вилку, быстро вытер губы грязной салфеткой и сказал...
Любочка. Ну, ты удивишься, папа, об чем мы говорили. И ты тоже, Катя, и ты… и вы удивитесь, Алексей Павлович. Петруша, дай мне, что ты ешь? (Выдергивает у него
вилку и
кладет кусок в рот.)
Пока граф изливал свой гнев, а Ольга утирала слезы, человек подал жареных куропаток. Граф
положил гостье полкуропатки… Она отрицательно покачала головой, потом же как бы машинально взяла
вилку и нож и начала есть. За куропаткой следовала большая рюмка вина, и скоро от слез не осталось никакого следа, кроме розовых пятен около глаз да редких глубоких вздохов.
Наискосок от него, за стеклянной дверью, другой разносчик наклонился над доскою, служившей ему столом, и крошил мозги на мелкие куски; посолив их потом,
положил на лист оберточной бумаги и подал купцу вместе с деревянной палочкой — заместо
вилки — и краюшкой румяной сайки.